Часть 2. Действующие лица
Посредники ближайшего прошлого – Предсказатели

Распутин Григорий Ефимович

1871 – 1916 гг. – целитель, предсказатель.

В последние годы жизни являлся духовным наставником царицы Александры Федоровны, жены Николая II. Именно тогда Григорий получил от царя фамилию Новых, «ясновидящий и чудотворец» по мнению одних и «жулик и негодяй» по мнению других, а иеромонах Илиодор назвал его даже «святым чертом».

Родился Григорий Ефимович ночью 23 января (29 июля) в Покровском, большой деревне в Западной Сибири,Тобольской губернии (Тюменской области).

Двор Распутиных ко времени рождения Григория можно было отнести к богатым. Дом на восемь комнат, хозяйство. Как и все в Покровском, Распутины делали обычную крестьянскую работу, занимались извозом и рыболовством. Отец, деревенский староста Ефим Алексеевич. У него с женой Анной Егоровной, к тому времени, уже был сын Митя.

Из воспоминаний дочери Распутина – Марии (79):

"У отца не было в детстве друзей. (Как и позже.) Нуждался ли он в них? Вряд ли. Слишком хорошо все видел. Буквально. Рассказывали, что с детства, если пропадала какая-то вещь, он видел, кто ее украл. Говорили, что он и мысли читает. От деда я знаю о необыкновенной способности отца обращаться с домашними животными. Стоя рядом с норовистым конем, он мог, положив ему на шею ладонь, тихо произнести несколько слов, и животное тут же успокаивалось. А когда он смотрел, как доят, корова становилась совершенно смирной.

Как-то за обедом дед сказал, что захромала лошадь, возможно, растянула сухожилие под коленом. Услыхав это, отец молча встал из-за стола и отправился на конюшню. Дед пошел следом и увидел, как сын несколько секунд постоял возле лошади в сосредоточении, потом подошел к задней ноге и положил ладонь прямо на подколенное сухожилие, хотя прежде никогда даже не слышал этого слова. Он стоял, слегка откинув назад голову, потом, словно решив, что исцеление совершилось, отступил на шаг, погладил лошадь и сказал: "Теперь тебе лучше".

После того случая отец стал вроде ветеринара-чудотворца и лечил всех животных в хозяйстве.

А много позже, в Петербурге, отец привлечет к себе внимание великого князя Николая Николаевича как раз тем, что вылечит его любимую собаку, казалось, безнадежно больную.

В "Житии" есть такая фраза: "Все меня интересовало. И хорошее, и худое, а спросить не у кого было, что это значит? Много путешествовал и вешал, то есть проверял все в жизни". Из рассказов бабушки и деда я поняла, что таким он был с ранних лет – "опытным странником". "В природе находил утешение и нередко помышлял о Самом Спасителе".

Но самыми странными и не понятными для окружающих были его способности предсказателя и ясновидящего.

Он мог сидеть возле печки и вдруг заявить: "Идет незнакомый человек". И действительно, незнакомец стучал в дверь в поисках работы или куска хлеба. Гостя сажали за стол рядом с собой. Отец мне рассказывал, что почти каждый ужин они делили с чужими.

Обладал он и даром, без которого был бы гораздо счастливее, – способностью предсказывать смерть. Его никто не тянул за язык, а он не лез в душу, но иногда 'слова сами вылетали. Помню, что дедушка истово крестился, когда рассказывал о том, какой плач стоял тогда в деревне.

В присутствии отца было зряшным делом врать.

Как-то торговец лошадьми, пытаясь взвинтить цену, нахваливал свой товар. Отец отвел деда в сторонку и предупредил:

– Он врет.

Дед, разумеется, отмахнулся. Через некоторое время лошадь ни с того ни с сего, как казалось деду, околела."

В 12 лет Григорий помог крестьянам найти вора и приобрел репутацию местного пророка. В том же году старший брат Михаил упал в реку. Ни минуты не раздумывая, Гриша бросился за ним. И они утонули бы оба, если бы их не спас проходивший мимо крестьянин. Миша через несколько дней умер. Григорий выжил, но был настолько потрясен, что надолго впал в состояние горячки. Долгое время приступы болезни то отпускали его, то возобновлялись. Был даже случай, когда родители были готовы похоронить его.

Когда Григорию исполнилось шестнадцать Ефим Алексеевич отправил его с товаром в Тюмень. "Это был первый его выезд так далеко. Думаю, именно тогда он почувствовал вкус к странствованию, к смене впечатлений, к возможности сравнивать. "Вешать, проверять все в жизни".

Отец благополучно добрался до Тюмени и с выгодой продал товар. Он обескуражил деда, привезя денег гораздо больше, чем тот рассчитывал.

На гуляниях отец и встретил свою суженую.

Она была высокой и статной, любила плясать не меньше, чем он. Наблюдавшие за ними односельчане решили, что они – красивая пара. Ее русые волосы резко контрастировали с его каштановой непокорной шевелюрой, она была почти такого же высокого роста, как и он. Ее звали Прасковья Федоровна Дубровина, Параша. Моя мама.

Начались ухаживания и все, что им сопутствует. Женихались они месяца три, после чего отец заявил своим родителям, что хочет жениться.

Те особенно не противились. Разузнав все хорошенько о семье Дубровиных (а она появились в деревне незадолго до этого), убедившись, что дело чистое, решили – пирком да и за свадебку.

Дождались нужного времени, когда полагалось справлять свадьбу.

Мама была доброй, основательной, сейчас бы сказали, уравновешенной. На три года старше отца.

Начало семейной жизни было счастливым. Отец с усердием, какое раньше замечалось за ним не всегда, работал по хозяйству.

Потом пришла беда – первенец прожил всего несколько месяцев.

Смерть мальчика подействовала на отца даже сильнее, чем на мать. Он воспринял потерю сына как знак, которого так долго ждал. Но не мог и предположить, что этот знак будет таким страшным.

Его преследовала одна мысль: смерть ребенка – наказание за то, что он так безоглядно "тешил плоть" и так мало думал о Боге.

Он молился. И молитвы утишали боль.

Прасковья Федоровна сделала все, что могла, чтобы смягчить горечь от смерти сына.

Через год родился второй сын, Дмитрий, а потом – с промежутком в два года – дочери Матрена, или Мария, как я люблю, чтоб меня называли, и Варя.

Отец затеял строительство нового дома, большего по размерам, чем дом деда, на одном дворе. Это был двухэтажный дом, самый большой в Покровском.

Работа, заботы о детях облегчили душу, а время, известный врачеватель, доделало остальное.

Но когда в доме воцарился покой, отцу начали сниться странные сны. То ли сны, то ли видения – Казанская Божья Матерь. Образы мелькали слишком быстро, и отец не мог понять их смысла и значения.

Беспокойство нарастало. Отец мрачнел, избегал разговоров даже с близкими.

Как-то раз, возвращаясь с мельницы, куда отвозил зерно, отец подвез молодого человека. Разговорившись с ним, узнал, что попутчик – студент-богослов Милетий Заборовский. Спросил у него совета, что делать, рассказал о видениях. Тот просто ответил:

– Тебя Господь позвал.

Господь позвал – ослушаться грех.

Милетий посоветовал идти в монастырь в Верхотурье:

– Тамошние монахи помогут.

Отец стал сокрушаться, что не знает грамоты. Милетий сказал:

– Ученость не в счет. Была бы вера тверда.

Простояв ночь на коленях перед иконой Казанской Божьей Матери, отец сказал себе:

– Иду.

Моя бедная мама видела, что с отцом что-то творится. Но понять ничего не могла. Первое, что пришло в голову – отец разлюбил ее.

Отец не делился с женой мыслями. Да и не принято было говорить с женщинами о чем-то, кроме хозяйства и детей. Поэтому когда он все-таки заговорил с ней о том, что намерен идти в монастырь, она от неожиданности онемела. Она ждала каких угодно слов, только не этих.

Сказала:

– Поторопись.

Об этом мне рассказала сама мама в один из приездов в Петербург к нам с отцом. Я, совсем девочка, тогда была уверена, что мама рассказывает мне об этом, чтобы показать – она разделяла стремления отца.

Мама была доброй женщиной, очень терпеливой. Она всегда уважала отца, сносила все тяготы, связанные как с жизнью вместе с ним, так и с разлукой.

.....................

Она оказалась хорошей хозяйкой. Хозяйство процветало, дети, порученные заботам работниц, которых она наняла, были здоровы.

К тому же появление в нашей семье работниц вовсе не означало, что мать решила уделить внимание детям. Просто работы по хозяйству становилось больше. Мама работала наравне с Катей и Дуней. Хватало работы и нам. Сложа руки сидеть считалось зазорным, да никому и в голову не приходило."

Паломничество в монастырь в Верхотуре, затем к отшельнику - старцу Макарию, который положил свои руки на голову Григория и сказал: "– Будь счастлив, сын мой, – потому что ты избран Господом среди людей. Тебе предстоят великие дела! Оставь свою жену и детей, уходи, спрячься от людей, скитайся по земле. Слушай голоса, и когда ты поймешь их смысл, только тогда возвращайся к людям и скажи им, что голос нашей святой Русской земли говорит твоими устами!" (36, стр. 530)

“Когда я жил сперва, как говорится, в мире до 28 лет, то был с миром, то есть любил мир и то, что в мире и был справедлив и искал утешения с мирской точки зрения. Много в обозах ходил, много ямщичал и рыбу ловил и пашню пахал. Действительно это все хорошо для крестьянина!

Много скорбей было мне: где бы какая сделалась ошибка, будто как я, а я вовсе не причем. В артелях переносил разные насмешки. Пахал усердно и мало спал, а все же таки в сердце помышлял как бы чего найти, как люди спасаются. Посмотрю по поводу примеров на священников — нет, все что-то не то; поет и читает резво, громко, как мужик дрова рубит топором. Вот мне и пришлось подумать много: хоть худой да Батюшка. Вот я и пошел паломничать, а так был быстрый вглядываться в жизнь; все меня интересовало, хорошее и худое, я и вешал, а спросить не у кого было – что значит? Много путешествовал и вешал, то есть проверял все в жизни. В паломничестве мне приходилось переносить нередко, всякие беды и напасти, так приходилось, что убийцы предпринимали против меня, что разные были погони, но на все милость Божья! То скажут одежда неладна, то в чем-нибудь да забудутся клеветники неправды. С ночлега уходил с полуночи, а враг завистлив всяким добрым делам, пошлет какого-нибудь смутителя, он познакомится, чего ни будь у хозяина возьмет, а за мной погоня, и все это пережито мною! а виновник тотчас же находится.

............

Я шел по 40-50 верст в день и не спрашивал ни бури, ни ветра, ни Дождя. Мне редко приходилось кушать, по Тамбовской губернии на одних картошках, не имел с собой капитала и не собирал во век: придется Бог пошлет, с ночлегом пустят — тут и покушаю. Так не один раз приходил в Киев из Тобольска, не переменял белья по полугоду и не налагал руки до тела — это вериги тайные, то есть это делал для опыта и испытания. Нередко шел по три дня, вкушал только самую малость." (Г.Е. РАСПУТИН ЖИТИЕ ОПЫТНОЮ СТРАННИКА (Май 1907 год))

В своих странствиях Григорий дошел до монастыря Атос в Греции и до Иерусалима, а когда вернулся домой, селяне почтительно именовали его «старцем» и люди шли к нему в надежде на помощь и исцеление.

Однажды во время распашки поля Распутину было знамение - ему явилась Богоматерь, которая рассказала о болезни царевича Алексея, единственного сына императора Николая II (он страдал гемофилией - наследственным недугом, который передался ему по материнской линии), и приказала Распутину идти в Петербург и спасти наследника престола. О том, что ему действительно приходили видения, находим подтверждение позже, в дневнике фрейлины императорского двора, любимицы императрицы Врубовой А. А. Она присутствовала при оглашении этих видений и дословно записывала то, что говорил Распутин. Так, она присутствовала, когда он получал видения о Хирасимо и Нагасаки в феврале 1913 и в марте, о блокаде Ленинграда.

В 1904 г.Распутин прибыл в Петербург не по железной дороге, а пешком и при этом босиком.

Вот каким его увидел Труфанов, (иеромонах Илиодор – начинал как многообещающий проповедник и ревнитель веры. В 1912 году публично отрекся от "Бога, Веры и Церкви):

"Григорий был одет в простой, дешевый, серого цвета пиджак, засаленные и оттянувшиеся полы которого висели спереди, как две старые кожаные рукавицы; карманы были вздутые; брюки такого же достоинства. Особенно безобразно, как старый истрепанный гамак, мотался зад брюк; волосы на голове "старца" были грубо причесаны в скобку; борода мало походила вообще на бороду, а казалась клочком свалявшейся овчины, приклеенным к его лицу, чтобы дополнить все его безобразие и отталкивающий вид; руки у "старца" были корявы и нечисты, под длинными и даже немного загнутыми внутрь ногтями было много грязи; от всей фигуры "старца" несло неопределенным нехорошим духом".

Ковыль-Бобыль Иван: "Вышесредний рост, широкоплечий, с большими мужицкими руками, большая темная, рыжеватого оттенка борода, закрывающая почти весь овал лица, мясистый нос, полные чувственные губы, серые глаза с белесоватыми точками в зрачках, обычно мутные и сверкающие резким, стальным блеском в момент раздражения – таков Распутин. Обыкновенный, рядовой тип сибиряка-чалдона".

Симанович, купец первой гильдии, ювелир, личный секретарь Распутина:

"Своей внешностью Распутин был настоящий русский крестьянин. Он был крепыш, среднего роста. Его светло-серые острые глаза сидели глубоко. Его взгляд пронизывал. Только немногие его выдерживали. Он содержал суггестивную силу, против которой только редкие люди могли устоять.

Он носил длинные, на плечи ниспадающие волосы, которые делали его похожим на монаха или священника. Его каштановые волосы были тяжелые и густые. Он всегда носил при себе гребенку, которой расчесывал свои длинные, блестящие и всегда умасленные волосы. Борода же его была почти всегда в беспорядке. Распутин только изредка расчесывал ее щеткой. В общем он был довольно чистоплотным и часто купался".

Руднев, товарищ прокурора Екатеринославского окружного суда, в марте 1917-го включен в Чрезвычайную следственную комиссию с поручением "обследовать источник безответственного влияния при дворе":

"Вообще надо сказать, что Распутин, несмотря на свою малограмотность, был далеко не заурядным человеком и отличался от природы острым умом, большой находчивостью, наблюдательностью и способностью иногда удивительно метко выражаться, особенно давая характеристики отдельным лицам".

Много позже дочь Мария дополнила:

"Отец за столом вел себя, как говорят, малокультурно. Он пользовался только в редких случаях ножом и вилкой. Больше же – просто руками. Большие куски он разрывал. У отца был большой рот, а так как ел он не то чтобы торопливо, но не степенно (к тому же вместо зубов имел только корешки), крошки просыпались на бороду, где и застревали. По виду отец в такие минуты представлял собой неопрятного мужика и уж никак не святого старца."

Джанумова Е. (почитательница Г. Е. Распутина): "Ну и глаза у него! Они поразили меня. Они впиваются в вас, как будто сразу, до самого дна хотят прощупать, так настойчиво, проницательно смотрят, что даже как-то не по себе делается. Долго выдержать его взгляд невозможно. Что-то тяжелое в нем есть, как будто материальное давление вы чувствуете, хотя глаза его часто светятся добротой, всегда с долей лукавства и в них много мягкости. Но какими жестокими они могут быть иногда, и как страшны в гневе. Когда он злится, лицо у него делается хищным, обостряются черты лица и кажутся такими резкими. Глаза темнеют, зрачки расширяются и кажутся окаймленными светлым ободком".

О том, что к тому времени Григорий Ефимович многому научился видно из случая, когда он "пришел просить приюта в семинарии. Увидев этого грубого мужика, семинаристы пригласили его принять участие в своих теологических дискуссиях. Смеясь над ним, они задавали ему достаточно непростые вопросы. К их величайшему изумлению, мужик отвечал на них, проявляя спокойствие и сообразительность. К ним подошли профессора. На их вопросы Распутин также ответил почти не задумываясь. И тогда неторопливо, усталыми шагами приблизился к нему морщинистый старик: отец Феофан (Василий Быстров) – епископ, ректор Петербургской духовной академии и одно время духовник императрицы Александры Федоровны. И спросил тихо: – Разрешишь ли ты, батюшка, задать тебе один-единственный вопрос?

Отец Феофан спросил его мнение по поводу какой-то выдержки из Святого писания. На мгновение Распутин погрузился в раздумье. Потом прозвучал его ответ, сформулированный без малейшего колебания, "очень четко, кратко и точно".

Отец Феофан кивнул головой:

– Совершенно правильно, батюшка, ты говоришь истину!

Последовали новые вопросы и новые ответы. Под конец беседы, как и каждый вечер, отец Феофан благословлял семинаристов. Но когда очередь дошла до Распутина, он обратился к нему:

– Благослови ты меня, батюшка.

(36, стр. 531-2)

Столица Григорию не понравилась. Потом он говорил Марии, что ему душно в ней. Нежелание свое сразу уехать обратно объяснил так: "Меня держит здесь".

В одно из воскресений Распутин решил поехать в Кронштадт, на проповедь в соборе, где служит Иоанн Кронштадтский.

Из воспоминаний дочери Марии (79):

"Люди, обладающие духовным зрением, узнают друг друга. Архимандрит Иоанн вышел из алтаря, остановился перед отцом, взял его за руку и заставил встать.

Сказал, что почувствовал присутствие отца в храме:

– В тебе горит искра Божья.

Отец попросил благословения у архимандрита.

– Господь тебя благословляет, сын мой, – ответил тот.

В тот день отец принял причастие из рук Иоанна Кронштадтского, что было большой честью.

После архимандрит позвал отца к себе.

Отец рассказал Иоанну о себе все. "Как на духу". Впрочем, он и воспринимал происходящее как продолжение исповеди, начатой еще в храме во время службы.

Разумеется, рассказал и о явлении Казанской Божьей Матери, о смутных догадках, наполнивших его после этого. Рассказал о том, что пришел в Петербург как бы не по своей воле:

– Вело меня сюда...

Архимандрит слушал отца, не перебивая. Когда отец закончил говорить, спокойно сказал:

– Бог привел, значит так тому и быть.

У отца вырвался вопрос:

– Чему быть?

Архимандрит так же серьезно ответил:

– А что Бог даст, тому и быть. Его слушай, он вразумит.

Даже Труфанов так передает слова Иоанна Кронштадтского:

– Странствуй, странствуй, брат, тебе много дал Бог, помогай людям, будь моею правою рукой, делай дело, которое и я, недостойный, делаю...

Архимандрит, пересказывая другим встречу с отцом, называл его "истинным старцем".

Вскоре он пригласил отца пожить в монастыре. Отец приглашение с радостью принял.

Мой отец никогда не называл мне точной даты своей первой встречи с царской семьей, но, вероятно, это случилось 31 октября 1905 года, так как на следующий день, первого ноября, царь записал в своем дневнике: "Мы встретили Божьего человека – Григория Ефимовича из Тобольской губернии".

В одно из посещений императрицы преосвященный Феофан рассказал ей, что к нему пришел и живет уже некоторое время около него крестьянин Тобольской губернии.

Он долго присматривался к Распутину и вынес затем убеждение, что он имеет перед собой во всяком случае незаурядного представителя нашего простонародья, который достоин того, чтобы о нем услышала Императрица, всегда интересовавшаяся людьми, сумевшими подняться до высоты молитвенного настроения.

Императрица разрешила епископу Феофану привезти Распутина и после краткой с ним беседы пожелала не ограничиться этим первым свиданием, а захотела ближе узнать, что это за человек.

По словам некоторых приближенных к ней людей, императрица сначала не могла хорошенько усвоить себе его отрывочную речь, короткие фразы мало определенного содержания, быстрые переходы с предмета на предмет, но затем незаметно Распутин перешел на тему, которая всегда была близка ее душе. Он стал говорить, что ей и государю особенно трудно жить, потому что им нельзя никогда узнать правду, так как кругом них все больше льстецы да себялюбцы, которые не могут сказать, что нужно для того, чтобы народу было легче. Им нужно искать этой правды в себе самих, поддерживая друг друга, а когда и тут они встретят сомнение, то им остается только молиться и просить Бога наставить их и умудрить, и если они поверят этому, то все будет хорошо, так как Бог не может оставить без своей помощи того, кого он поставил на царство и кому вложил в руки всю власть над народом. Тут он ввел и другую нотку, также близкую взглядам императрицы, а именно, что царю и ей нужно быть ближе к народу, чаще видеть его и больше верить".

Дополнение Гурко: "Одна из существенных причин расположения Александры Федоровны к Распутину состояла именно в том, что она почитала его за выразителя народной мысли".

Юсупов: "Обыкновенный мужик легко бы растерялся в столице. Он запутался бы в сложных нитях и сплетениях придворных, светских и служебных отношений, не говоря уже о том, что у него не хватило бы смелости, особенно на первых порах, держать себя так независимо, как держался Распутин. Распутин вошел в царский дворец так же спокойно и непринужденно, как входил в свою избу".

Для дальнейшего повествования важно и интересно привести случай, описанный Труфановым. Он относится к более позднему времени, но сейчас станет понятно, почему я говорю о нем: "Ты хочешь знать, как у меня явилась новая фамилия, Новый? Слушай! Когда я однажды поднимался во дворец по лестнице, в это время цари, дожидаясь меня, сидели в столовой. Государыня держала на коленях наследника, тогда еще не говорившего ни слова. Как только я показался в дверях, то наследник захлопал ручонками и залепетал:

"Новый, Новый, Новый!"

Это были первые его слова. Тогда царь дал приказ именовать меня по фамилии не Распутин, а Новый".

В 1907 году осенним днем, царевич играл в парке с сыном матроса Деревенько, своего "дядьки". Царевич нечаянно сделал резкое движение и, вскрикнув, упал.

Его тут же отнесли в постель, раздели. На одной из коленок темнела ужасная синеватая шишка. Сбежались доктора. Проходили дни. Алексей лежал в лихорадке, температура не спадала. Боль вызывала у него невольные стоны. терзавшие сердце родителей.

Великая княгиня Анастасия Николаевна придя узнать новости о здоровье царевича. Она рассказала о Распутине. По одной версии с ним её познакомил отец Феофан. При этой встречи она рассказала паломнику из Сибири про болезнь царевича и тот ей ответил:

"– Скажи императрице, чтобы она больше не плакала. Я вылечу ее мальчика, и он еще будет розовощеким солдатом!".

По версии Симановича (86) за несколько лет до этого случая "Великая княгиня Анастасия, супруга Николая Николаевича, и ее сестра Милица отправились на богомолье в Киев." Там они и познакомились с Распутиным, который, в частности, "сообщил дамам, что он обладает способностью излечивать все болезни, никого не боится, может предсказать будущее и отвести предстоящее несчастье. В его рассказах было много огня и убедительности, и его серые пронизывающие глаза блестели так суггестивно, что его слушательниц охватывало какое то восхищение перед ним. Они проявляли перед ним какое-то мистическое поклонение. Легко подвергающиеся суеверию, они были убеждены, что перед ними чудотворец, которого искали их сердца. Одна из них спросила его как-то вечером, может ли он излечить гемофилию. Ответ Распутина был утвердительным, причем он пояснил, что болезнь эта ему хорошо известна, и описал ее симптомы с изумительной точностью. Нарисованная картина болезни вполне соответствовала страданиям цесаревича. Еще большее впечатление оставило его заявление, что он уже излечил несколько лиц от этой болезни. Он называл также травы, которые для этого применялись им. Дамы были счастливы, что им представляется возможность оказать царской чете громадную услугу излечением ее сына. Они поведали Распутину о болезни наследника, о которой в то время в обществе еще ничего не было известно, и он предложил излечить его".

"Царь и царица сидели в ожидании "чудотворца". Распутин ничуть не смущаясь, приблизился к Николаю и Александре, по очереди сжал их в своих объятиях и поцеловал, издав громкий звук.

Александра провела Распутина в комнату Алеши. Сначала Григорий подошел к иконам и опустился перед ними на колени. Некоторое время он молился и лишь потом приблизился к кровати, на которой лежал царевич. Наклонившись, он широким жестом перекрестил ребенка. Алеша открыл глаза и посмотрел на странного бородатого человека. Григорий улыбнулся. Улыбкой, "одновременно серьезной и приятной". Мальчик, казалось, был удивлен. Но не испуган. Странный человек начал говорить с ним. И голос его оказался спокойным и мягким:

– Не бойся ничего, Алеша. Сейчас все будет хорошо!

Распутин положил правую руку на лоб мальчика и провел с бесконечной легкостью вдоль всего тела, с головы до ног. Он продолжал говорить:

– Смотри, Алеша, смотри, я прогоняю твои ужасные страдания. Тебе уже не больно, а завтра ты совсем поправишься. И тогда увидишь, как нам с тобой будет весело!

Царевич слабо улыбался. Распутин рассказывал про свое собственное детство. про свои игры и замечательные розыгрыши, которые он устраивал...

Царевич жадно глотал слова крестьянина. Вдруг Александра с изумлением заметила, что он вытянул больную ногу. Неужели он уже не чувствует боли? Мальчик, чтобы лучше слышать, даже сел в своей постели. Императрица бросилась к нему, встревожившись, что он сделает лишнее движение:

– Осторожнее, Алеша!

– Подождите, маман! Я хочу слушать!

Он повернулся к Григорию:

– О! Я прошу тебя, рассказывай дальше, говори!

И Григорий продолжал рассказывать...

Уже была глубокая ночь. И Распутин сам положил конец беседе:

– Завтра, Алеша, завтра, я расскажу тебе еще очень многое.

Царица спросила у сына, по-прежнему ли ему плохо. Он отрицательно потряс головой:

– Нет, маман, нет!

Все, что его интересовало сейчас, это Григорий. Больше ничего!

– Приходи завтра обязательно, батюшка!

Распутин пообещал – и вышел в сопровождении царицы" (36, стр. 533).

Симанович А. С., в частности отмечал:"Однажды, когда опять наступило кровотечение из носа, Распутин вытащил из кармана ком древесной коры, разварил ее в кипятке и покрыл этой массой все лицо больного. Только глаза и рот остались открытыми. И произошло чудо: кровотечение прекратилось. Распутин рассказывал мне подробно об этом своем первом выступлении в царском дворце в качестве врача. Он не скрывал, что кора, которой он покрыл лицо царевича, была обыкновенной дубовой корой, имеющей качество останавливать кровотечение. Царская чета при этом случае же узнала, что существуют сибирские, китайские и тибетские травы, обладающие чудесными целебными свойствами. Распутин, между прочим, умел исцелять также без помощи трав. Болел кто-нибудь головой и лихорадкой – Распутин становился сзади больного, брал его голову в свои руки, нашептывал что-то никому непонятное и толкал больного со словом "Ступай". Больной чувствовал себя выздоровевшим."

Весной 1907 г. Григорий решил съездить в Покровское. К тому времени строительство "железки"– Транссибирской магистрали – закончилось, и он ехал домой "как барин". Опять из воспоминаний Марии (79): "Итак, как-то вечером, только мы собрались сесть за ужин, без стука вошел незнакомец. Спутанная борода, длинные рыжевато-каштановые волосы. Мама закричала:

– Гриша!

Все в доме пошло ходуном, из погреба достали лакомые припасы – все на стол. Хозяин вернулся! Мы, дети, как бросились к нему, так и не отходили. У меня потом вся щека была в царапинах от его колючей бороды, – так сильно он прижимал меня к себе. Перецеловал всех нас бессчетное количество раз.

Сейчас злюсь на себя – не спросила отца, о чем он в тот вечер рассказывал. Я-то от восхищения не запомнила ничего. Да и могла ли вообще что-либо запомнить и понять – слишком мала была.

Помню, говорили все сразу, перебивая друг друга, пытаясь первыми рассказать и о корове, и о занозе, и о том, что скучали без него.

Помню чувство довольства и умиротворения, которое буквально разлилось по дому.

На огонек пришли соседи, вскоре дом наполнился народом.

Мы, дети, носились по всему дому, шумели, сколько хотели, и никто не пытался нас утихомирить, потому что взрослые шумели еще больше. Кто-то притащил гармошку. Начались пляски, сначала со сложными коленцами, а потом, когда все уже изрядно подпили, с немыслимыми ужимками и дикими прыжками...

Мама совершенно забыла о том, что нам пора спать, и мы не ложились до тех пор, пока ноги нас носили. Дуня рассказывала, что я упала на стул совершенно без сил, а вокруг меня продолжалось веселье. Она отнесла меня наверх и уложила в постель, но я очень гордилась тем, что сдалась последней, – Митя и Варя свалились раньше.

Мы, дети, просто купались в счастье – в доме опять воцарился покой. Это был один из редких периодов жизни отца, когда он жил в полном согласии с собой."

В Петербург Григорий вернулся вместе с десятилетней дочерью Марией (родилась в 1898 году).

В октябре 1912 года в Спале – царских охотничьих угодьях Польши Алексей Николаевич после тяжелейшей травмы был настолько безнадежным, что доктора Федоров и Раухфус стали настаивать на публикации бюллетеней о здоровье Наследника. Но Государыня уповала не на врачей, а только на милость Божию. Распутин был в это время на родине, в Покровском и по просьбе Государыни Анна Александровна Вырубова послала телеграмму в Покровское. Вскоре пришел ответ: "Бог воззрел на твои слезы. Не печалься. Твой Сын будет жить". Час спустя после получения телеграммы состояние Алексея Николаевича резко улучшилось, смертельная опасность миновала.

Дочь Мария следующим образом описывает этот случай:

"В тот самый день (очевидно, 11 октября 1912 г.) мы с отцом гуляли у реки. Вдруг он схватился за сердце:

– Ох, нет!

Я испугалась. Подумала, что ему плохо. Видя на моем лице испуг, он сказал только одно слово:

– Царевич.

В ту минуту отец ничего не мог знать о болезни мальчика. Он почувствовал.

"Бог увидел твои слезы"

Позже нам стало известно, что, будучи в забытьи, Алексей вдруг открыл глаза как раз в ту минуту, когда Александра Федоровна произнесла имя моего отца. Ничего ни кому не сказав, Александра Федоровна тут же послала ему телеграмму с тем, чтобы он как можно быстрей приехал.

Мы как раз садились обедать, когда принесли эту телеграмму. Отец прочел ее и тотчас же вышел из-за стола, опустился на колени перед иконой Казанской Божьей Матери и стал молиться.

Это продолжалось очень долго. Мы сидели, замерев, Дуня так и застыла с посудой в руках.

По лицу отца крупными каплями стекал пот. Наконец, он перекрестился в последний раз.

Потом поднялся и велел отправить телеграмму императрице: "Не бойся. Бог увидел твои слезы и услышал твои молитвы. Не горюй, твой сын будет жить".

Вскоре мы (отец, Дуня, я и моя младшая сестра Варя) выехали из Покровского в Петербург.

Через несколько часов после приезда в нашей квартире на Гороховой зазвонил телефон. Обычно трубку снимала прислуга, но сейчас я успела первой. Мне не терпелось знать, кто это. Звонила Александра Федоровна. Она справилась, как мы доехали, все ли у нас благополучно и пригласила отца и меня на ужин в Царское Село. Когда я сказала ей, что с нами приехала Варя,

Александра Федоровна позвала и ее.

Никакого политического влияния отец во дворце не имел, иметь не мог и не желал. Он видел свой долг только в том, чтобы укреплять волю царя и поддерживать жизнь наследника."

Девочки были определены в гимназию.

"Жена Распутина приезжала в Петербург, чтобы навестить своего мужа и детей, лишь раз в год и оставалась на самое короткое время. Во время ее приездов Распутин не стеснял себя, но обходился с ней очень приветливо и любил ее по-своему. Она не обращала много внимания на любовные похождения своего мужа и в таких случаях говорила: "Он может делать, что хочет. У него хватает для всех"."

Однажды приезжал в Петербург также отец Распутина, чтобы вблизи посмотреть на успехи своего сына. Особой близости между отцом и сыном не было. Увидев внимание и даже преклонение, с какими относилась к его сыну петербургская знать, Ефим Алексеевич нехотя признал, что, как он говорил, "парню, может быть, и дано... Он в Петербурге оставался очень короткое время, поехал обратно домой и скоро там умер. Сын Григория Дмитрий был очень тихий и добродушный мальчик. Он был мало даровит и учился плохо. После двухлетнего посещения духовного училища он вернулся в село Покровское, стал крестьянствовать, женился.

Николай II вначале не приветствовал частые появления Распутина во дворце. Тем не менее, в течение более десяти лет Распутин был для царской семьи одним из самых близких людей. Было известно, что Николая II он называл «Папа», а Александру Федоровну – «Мама». Императрица Александра Федоровна, в письмах к Николаю II, называла его «Наш Друг», «Божий посланник».

Вырубова А. А. (фрейлина императрицы): "В 1915 году, когда Государь стал во главе армии , он уехал в Ставку, взяв Алексея Николаевича с собой. В расположении нескольких часов пути от Царского Села у Алексея Николаевича началось кровоизлияние носом. Доктор Деревенко, который постоянно его сопровождал, старался остановить кровь, но ничего не помогало, и положение становилось настолько грозным, что Деревенко решился просить государя вернуть поезд обратно, так как Алексей Николаевич истекает кровью. С огромной предосторожностью перенесли его из поезда. Я видела его, когда он лежал в детской: маленькое восковое лицо, в ноздрях окровавленная вата. Профессор Федотов и доктор Деревенко возились около него, но кровь не унималась. Федоров сказал мне, что хочет попробовать последнее средство - это достать какую-то железу из морских свинок. Императрица стояла на коленях около кровати, ломая себе голову, что дальше предпринять. Вернувшись домой, я получила от нее записку с приказанием вызвать Григория Ефимовича. Он приехал во дворец и с родителями прошел к Алексею Николаевичу. Подойдя к кровати, он перекрестил наследника, сказав родителям, что серьезного ничего нет и им нечего беспокоиться, повернулся и ушел. Кровотечение прекратилось. Государь на следующий день уехал в Ставку. Доктора говорили, что они совершенно не понимают, как это произошло" (87, с. 143-144).

Симанович А. С (86): "Если бы Распутин думал лишь о собственных выгодах, то он накопил бы большие капиталы. Ему не стоило бы много труда получать от лиц, которым он устраивал должности и всякие другие выгоды, денежные вознаграждения. Но он никогда не требовал денег. Он получал подарки, но они не были высокой стоимости. Например, ему дарили одежду или платили по его счетам за кутежи. Деньги он принимал лишь в тех случаях, если он ими мог кому-нибудь помочь. Бывали случаи, что одновременно с каким либо богачом у него находился бедный, хлопочущий о помощи. В таких случаях он предлагал богачу давать бедному несколько сот рублей. С особым удовольствием он помогал обращающимся к нему за помощью крестьянам. Случалось, что он своих просителей посылал к еврейским миллионерам Гинцбургу, Соловейчику, Манусу, Каминке и другим с записками о выдаче им той или другой суммы. Эти просьбы всегда удовлетворялись. Когда Распутина посещал М. Гинцбург, то он обычно отнимал у него все при нем находящиеся наличные деньги и распределял их среди всегда в его доме толпящейся бедноты. В таких случаях он любил выражаться: в доме находится богатый человек, который хочет распределить свои деньги среди бедняков. Но для себя он ничего не требовал. Я пытался его заинтересовать в моих делах, но он всегда отказывался. Если его хотели отблагодарить, то нужно было искать особые пути. От природы он имел доброе сердце. Случалось лишь очень редко, что он в исполнении какой-нибудь просьбы отказывал. В серьезных случаях он показывал себя всегда очень деликатным и всегда готовым к помощи. Он очень подробно расспрашивал своих просителей, и ему было очень неприятно, если он не мог им помочь. Он охотно выступал за обиженных и униженных и принимал жалобы на власть имущих."

"Между десятью и одиннадцатью у него всегда бывал прием, которому мог позавидовать любой министр. Число просителей иногда достигало до двухсот человек, и среди них находились представители самых разнообразных профессий. Среди этих лиц можно было встретить генерала, которого собственноручно побил великий князь Николай Николаевич, или уволенного вследствие превышения власти государственного чиновника. Многие приходили к Распутину, чтобы выхлопотать повышение по службе или другие льготы, иные опять с жалобами или доносами. Евреи искали у Распутина защиты против полиции или военных властей. Но мужчины терялись в массе женщин, которые являлись к Распутину со всевозможными просьбами и по самым разнообразным причинам.

Если он не спал после ночного кутежа, то он обычно выходил к этой разношерстной, набившей все углы его квартиры толпе просителей. Он низко кланялся, оглядывал толпу и говорил:

– Вы пришли все ко мне просить помощи. Я всем помогу.

Почти никогда Распутин не отказывал в своей помощи. Он никогда не задумывался, стоит ли проситель его помощи и годен ли он для просимой должности. Про судом осужденных он говорил: "Осуждение и пережитый страх уже есть достаточное наказание".Для Распутина было решающим то, что проситель нуждался в его помощи. Он помогал всегда, если было только возможно, и он любил унижать богатых и власть имущих, если он этим мог показать свои симпатии бедным и крестьянам. Если среди просителей находились генералы, то он насмешливо говорил им: "Дорогие генералы, вы привыкли быть принимаемыми всегда первыми. Но здесь находятся бесправные евреи, и я еще их сперва должен отпустить. Евреи, подходите. Я хочу для вас все сделать"."

По рассказу дочери Григория Ефимовича Варвары, зафиксированному Н.А.Соколовым в 1919 году, однажды на квартиру Распутина пришла женщина. "Отец, подойдя к ней, сказал: "Ну, давай, что у тебя в правой руке. Я знаю, что у тебя там". Дама вынула руку из муфты и подала ему револьвер" (88, с. 184).

Заговоры противников Григория Ефимовича становились всё серьёзнее. 28 июня 1914 года он только приехал в Покровское. Все сидели за праздничным столом и в это время староста принес телеграмму от царицы. Григория просили немедленно вернуться в Петербург.

Из воспоминаний Марии: "Отец тут же вышел со старостой, решив немедленно отбить телеграмму и выехать в столицу. Уже совсем недалеко от почты отец столкнулся лицом к лицу с незнакомой женщиной, лицо которой было закрыто платком так, что видны были только глаза. Это была Хиония Гусева. Она протянула руку, словно за подаянием, и когда отец замешкался, доставая деньги из кармана брюк, она второй рукой стремительно выхватила из-под широкой накидки нож и вонзила его в живот, пропоров его снизу до самой груди. Намеревалась ударить снова. Но не успела – отец, теряя сознание, все же умудрился загородиться руками.

Оказавшиеся рядом люди навалились на Хионию. Она бросила нож и хотела бежать, но разъяренная толпа схватила ее и принялась избивать. Хионию спас подоспевший полицейский и уволок, почти бесчувственную, в крохотную тюрьму, состоящую из одной комнатки.

Отец согнулся от боли, обхватив живот, чтобы внутренности не вывалились прямо в дорожную пыль. Кровь лилась сквозь его пальцы.

Перепуганные соседи помогли ему добраться до дома, но к тому времени, когда добрались до двери, он уже совсем обессилел, пришлось подхватить его на руки и внести в дом. И мама, и Дуня остолбенели: подумали, что отец мертв. Но они не были кисейными барышнями и мгновенно оправились от первого испуга.

Мама смахнула со стола на пол всю посуду, чтобы освободить место для раненого. Дуня послала одного из мужчин привести нас с Варей домой. Потом вернулась и стала помогать маме. Раздев отца, они смыли кровь, чтобы определить серьезность повреждений. Рана оказалась серьезной, некоторые кишки были перерезанными.

................

Когда я вошла в комнату, где лежал отец, снова чуть не упала в обморок – у него было лицо мертвеца. В этот самый момент он захрипел. Это придало мне силы – значит, еще жив.

Все время я держала отца за руку, молясь и плача. В редкие секунды возвращения в сознание он останавливал мутный взгляд на мне. Я сжималась, словно от удара ножа. (Этот взгляд преследовал меня до тех пор, пока отец не выздоровел и не сказал, что любит меня по-прежнему.)

Никто из нашей семьи в ту ночь не сомкнул глаз. И хоть мы не признавались в этом даже самим себе, каждый был убежден, что отец не доживет до рассвета.

Доктор приехал далеко за полночь, совершенно загнав лошадей.

Осмотрев рану, провел предварительную операцию, чтобы очистить брюшную полость и сшить, насколько это возможно при домашнем свете, разорванные кишки.

Отец пришел в себя. Он очень страдал от боли. Доктор хотел дать эфир, но отец отказался. Попросил только вложить ему в руку крест, подаренный епископом Феофаном.

Мама, Дуня и я оставались в комнате и по мере сил помогали доктору. Когда скальпель начал свою работу, я почувствовала, как отец содрогнулся, и с ужасом поняла, какую боль он вынужден терпеть. Слава Богу, отец тут же снова погрузился в спасительное беспамятство.

Как только рассвело, доктор велел собрать своего бесчувственного пациента – ехать в город.

..................

В конце июля, когда отец уже смог, наконец, сидеть, написал письмо царю:

"Мой друг!

Еще раз повторяю: на Россию надвигается ужасная буря. Горе... страдания без конца. Это – ночь. Ни единой звезды... море слез. И сколько крови!

Не нахожу слов, чтобы поведать тебе больше. Ужас бесконечен. Я знаю, что все требуют от тебя воевать, даже самые преданные. Они не понимают, что несутся в пропасть. Ты – царь, отец народа.

Не дай глупцам торжествовать, не дай им столкнуть себя и всех нас в пропасть. Не позволяй им этого сделать... Может быть, мы победим Германию, но что станет с Россией? Когда я об этом думаю, то понимаю, что никогда еще история не знала столь ужасного мученичества.

Россия утонет в собственной крови, страдании и безграничном отчаянии.

Григорий".

Немцы объявили войну.

Принято решение переименовали столицу в Петроград.

Так что отец, уехав из Петербурга, вернулся в Петроград. Он приехал еще совсем слабым, боли не проходили.

Дело усугублялось тем, что вместе со здоровьем из отца уходила и способность исцелять людей.

Я была в гостях у Маруси Сазоновой, когда пришло известие, что Анна Александровна попала в ужасную железнодорожную катастрофу.

...........

Прибывшие доктора бегло осмотрели бездыханную Анну Александровну и

убедились в близости ее к смерти.

...............

Обо всем этом я, давясь слезами, рассказала отцу.

Когда я дошла в своем рассказе до слов: "Она совершенно безнадежна", – отец с трудом стал выбираться из постели. Позвал Дуню, чтобы та помогла ему одеться.

Не обращая внимания на ее протесты, он приказал нанять автомобиль, чтобы везти его в Царское Село. (Тогда "наш" автомобиль кем-то из чиновников двора был радостно отобран у нас.) Я побежала за ним.

...............

Отец молча прошел мимо Николая. Царица стояла у изголовья кровати Анны Александровны. Отец опустился на колени у постели больной, взял ее за руку и произнес мягко, но настойчиво:

– Аннушка, Аннушка, проснись, поглядь на меня!..

Не дождавшись ответа, он снова позвал, на этот раз громче.

Веки ее задрожали и приподнялись.

– Отец Григорий, слава Богу. – И она снова впала в забытье.

Я заплакала, уверенная, что Анна Александровна умирает.

– Тише, дитя, – сказал отец, с трудом поднимаясь с колен. Затем каким-то непривычным, чужим голосом обратился к царю и царице:

– Она будет жить, но калекой.

Казалось, отец хочет сказать Николаю и Александре Федоровне еще что-то, но он повернулся ко мне:

– Пойдем.

Мы вышли из комнаты. Я шла позади него и видела, насколько ему самому плохо.

Когда за нами закрылись высокие двери, отец зашатался, колени его подогнулись. Я не смогла бы его подхватить, он был слишком большой для меня, но все равно бросилась к нему – слишком поздно. Он упал навзничь, сильно ударившись о пол. Я закричала.

Слуги бросились его поднимать, а я держала его за руку. Она была ледяной, а лицо – пепельно-серым, совершенно безжизненным.

– Позовите доктора! – кричала я.

– Не надо! Отвези меня домой.

............

Телефон зазвонил, когда я как раз сокрушалась, что Александра Федоровна не задержала отца.

Звонила царица.

Ей только что сообщили, что отцу сделалось плохо, и она хотела узнать, не надо ли чего. Я поблагодарила. Но, очевидно, в моем тоне прорвались ноты обиды. Александра Федоровна все поняла. Она сказала:

– Все мы, сбитые с толку, допускали ошибки, не верные суждения. Но сейчас важно, чтобы твой отец Поправился.

Александра Федоровна сказала, что послала цветы, и попросила уверить отца в ее глубокой к нему привязанности.

Скоро цветы прибыли, это оказался огромный букет, а с ним – большая корзина с фруктами, такая тяжелая, что одному из переодетых полицейских, вышагивавших целыми днями у нас под окнами, пришлось помочь посыльному втащить ее вверх по лестнице.

Отношения с царской семьей были восстановлены, но чего это стоило отцу...

Позже отец говорил, что, входя в комнату, где лежала Анна Александровна, он не знал, способен ли вылечить порез на пальце, не то, что сломанные ноги и разбитую голову. Но уже поднимаясь с колен у постели больной, отец почувствовал, как сила возвращается к нему."

Известно, что в окружение многочисленных искренних почитателей Распутина втирались и аферисты, использовавшие Распутина в своих целях. Олег Платонов в книге ЖИЗНЬ ЗА ЦАРЯ (67) подразделил их на две группы:

"В одну группу можно условно отнести аферистов-интернационалистов и связанных с ними высокопоставленных чиновников — Андронникова, Рубинштейна, Мануса, Манасевич-Мануйлова, Хвостова, Белецкого, Снарского (Оцупа) и Родэ. Между ними существуют свои противоречия, но они уверенно проводят крупные финансовые махинации, не гнушаясь вступать в связь с самыми темными антирусскими силами, — будь-то французское масонство или немецкие подпольные подрывные организации.

В другую группу следует отнести лиц, вершивших аферы во имя своей национальной общины (своего рода еврейское лобби при Распутине), бесстыдно эксплуатировавших его чувства сострадания ко всем обиженным и угнетенным. Главное место здесь занимал видный сионист, по профессии купец и ювелир, Арон Симонович Симанович, ставший у Распутина своего рода секретарем по еврейским делам, через которого шли все их ходатайства и просьбы. ........... Не посещал Распутин игорных клубов. Все записки Распутина, приводимые в книге (Симановича – прим Э.К.), придуманы. Еврейские банкиры (Гинцбург и др.) не вносили на счёт дочерей Распутина 100 тыс. рублей в виде взятки, об этом свидетельствовали результаты проверки, проведенной комиссией Временного правительства, царь не выделял по 5 тыс. рублей в месяц Распутину на жизнь, а, как мы уже говорили, только иногда давал ему на дорогу и оплачивал его квартиру."

В отличии от первой группы "Симанович и “коллектив” близких ему аферистов хотели иметь Распутина не мёртвым, а живым."

И этот вопрос жизни и смерти стоял очень остро. Например Симанович (86) приводит следующий случай попытки убить Распутина, происшедший в одном из ресторанов. "Вначале все было тихо; но когда Распутин вышел на середину комнаты, приглашая партнершу на танец, офицеры вскочили и обнажили свои шашки. У штатских появились в руках револьверы. Распутин отскочил в сторону, обвел заговорщиков страшным взглядом и вскрикнул: "Вы хотите покончить со мною!"

Заговорщики стояли окаменелые, как парализованные. Они не могли отвернуться от взгляда Распутина. Все затихли. Случай произвел на всех присутствующих сильное впечатление.

Распутин пояснил: "Вы были моими врагами, но теперь вы больше не враги. Вы видели, что моя сила побелила. Не сожалейте, что вы сюда пришли, но и не радуйтесь, что вы можете уйти. Не существует больше такой власти, которая могла бы направить вас против меня. Ступайте домой. Я хочу остаться с моими здесь и отдохнуть".

Молодые люди опустились перед Распутиным на колени и умоляли его их простить.

– Я вам не прощу, – ответил Распутин, – так как я вас сюда не приглашал. Я не радовался, когда вы пришли, и не горюю, когда вы уходите. Теперь уходите. Вы излечены. Ваши гибельные намерения пропали."

В последствии также стало известно, что князь Андроников, газетчик Кугульский и Манасевич-Мануйлов, профессиональный мошенник, организовали компрометацию Распутина, и, следовательно, царской семьи с использованием двойника. О наличии такого двойника стало известно из рассказа атамана Войска Донского графа Д.М. Граббе о том, как вскоре после убийства Распутина его "пригласил к завтраку известный князь Андронников, якобы обделывавший дела через Распутина. Войдя в столовую, Граббе был поражен, увидев в соседней комнате Распутина. Недалеко от стола стоял человек, похожий как две капли воды на Распутина. Андронников пытливо посмотрел на своего гостя. Граббе сделал вид, что вовсе не поражен. Человек постоял, постоял, вышел из комнаты и больше не появлялся" (72, с.148).

В качестве примера, Татьяной Мироновой , рассматривается пьянка "двойника" с подставной компанией в московском ресторане "Яр" с приставанием к дамам, упоминаниями о Царской Семье, с хлыстовской пляской. И если бы полиция была вызвана тогда же – открылось бы, что Распутин – ненастоящий, и Анисья Решетникова, благочестивая купеческая вдова 76-ти лет, никогда не была в ресторане. А вот газетчик Семен Лазаревич Кугульский был личностью подлинной и скорее всего являлся антрепренером "оргии". Это он постарался, чтобы дело о кутеже в "Яре" попало в печать еще до расследования и обросло непристойными подробностями.

Вслед за этим Государственная Дума подготовила запрос о событиях в ресторане "Яр", потом сама не дала ему хода, намеренно распространяя вымысел, что Думе запрещено делать этот запрос, так как Царская Семья "боится правды". Поэтому Императрица совершенно справедливо писала Государю: "Его (старца Григория) достаточно оклеветали. Как будто не могли призвать полицию немедленно и схватить Его на месте преступления" (72).

26 марта 1915 года Григорий Ефимович приехал в Москву и в тот же день уехал из нее, а пьянка происходила в ночь на 27 марта.

Аналогичное с недоумением вспоминает и Ю.А. Ден : "Доходило до того, что заявляли, будто бы Распутин развратничает в столице, в то время как на самом деле он находился в Сибири" (23, с.95).

Адмирал Колчак осуждал Государя за Распутина, хотя сам Колчак Старца не видел ни разу, но вот в бытность своей службы на Тихоокеанском флоте адмирал, по его словам, едва сумел подавить офицерский бунт в ответ на распространившийся слух о том, что Распутин прибыл во Владивосток и желает посетить военные корабли.

Колчак и сам негодовал на Распутина за это намерение, но вскоре выяснилось, что слух был ложным, Григорий Ефимович во Владивостоке не был.

Отвращение же к Старцу после этого случая у Колчака, по его собственному признанию, сохранилось (77).

Генерал П.Г.Курлов в 1923 году в Берлине издал книгу "Гибель императорской России".

Генерал никогда не принадлежал к кругу Григория Ефимовича, и ненавистники старца не могут обвинить его в предвзятости, кроме того, он профессиональный полицейский, директор Департамента полиции, начальник Главного тюремного управления, товарищ министра внутренних дел, и опыт общения с людьми преступного мышления и поведения, а именно такой образ Распутина навязан был обществу, у Курлова был громадный, да и причин вступаться за Распутина и Царскую Семью у него после 1911 года не было, ведь с убийством П.А.Столыпина рухнула его собственная судьба и карьера.

Курлов описывает Распутина таким, каким сам его видел.

"Я находился в министерском кабинете, куда дежурный курьер ввел Распутина. К министру подошел худощавый мужик с клинообразной темно-русой бородкой, с проницательными умными глазами. Он сел с П.А.Столыпиным около большого стола и начал доказывать, что напрасно его в чем-то подозревают, так как он самый смирный и безобидный человек... Вслед за тем я высказал министру вынесенное мной впечатление: по моему мнению, Распутин представлял из себя тип русского хитрого мужика, что называется – себе на уме, и не показался мне шарлатаном" (51, с.312).

"Впервые я беседовал с Распутиным зимой 1912 года у одной моей знакомой... Внешнее впечатление о Распутине было то же самое, какое я вынес, когда, незнакомый ему, видел его в кабинете министра... Распутин отнесся ко мне с большим недоверием, зная, что я был сотрудником покойного министра, которого он не без основания мог считать своим врагом... На этот раз меня поразило только серьезное знакомство Распутина со Священным писанием и богословскими вопросами. Вел он себя сдержанно и не только не проявлял тени хвастовства, но ни одним словом не обмолвился о своих отношениях к Царской Семье. Равным образом я не заметил в нем никаких признаков гипнотической силы и, уходя после этой беседы, не мог себе не сказать, что большинство циркулировавших слухов о его влиянии на окружающих относится к области сплетен, на которые всегда так падок Петербург" (51, с.317).

При новой встрече с Курловым "Распутин живо интересовался войной и, так как я приехал с театра военных действий, спрашивал мое мнение о возможном ее исходе, категорически заявив, что он считал войну с Германией огромным бедствием для России... Будучи противником начатой войны, он с большим патриотическим подъемом говорил о необходимости довести ее до конца, в уверенности, что Господь Бог поможет Государю и России... Из этого следует, что обвинение Распутина в измене было столь же обоснованно, как и опровергнутое уже обвинение Государыни... Несколько раз пришлось мне говорить с Распутиным в последние месяцы его жизни. Я встречался с ним у того же Бадмаева и поражался его прирожденным умом и практическим пониманием текущих вопросов даже государственного характера" (51, с.318).

В июне 1916 года Распутин находится в родных местах, 29 июня он направляется в Тобольск на торжества по канонизации, прибыл рано утром. Побывали у губернатора, у епископа Варнавы и, наконец, посетили Иоанновский женский монастырь. Торжество и канонизация прошли очень хорошо. Оттуда Григорий послал царице телеграмму:

“Царское Село. Её Императорскому Величеству Государыне Императрице Александре Фёдоровне. Благочинно и Богонравно справил торжество. Губернатор справил так как есть крепко и смирно. Святитель Иоанн Максимович благословляет край, призывает к себе толпы народа у реки солнце выходит тёплое. Григорий Новый.”

Надо сказать, что слухи о том, что на Распутина покушались или он даже уже убит, со второй половины 1916 года, распространялись регулярно. В частности, проходит слух об убийстве его в пьяном дебоше в ресторане “Вилла Родэ”.

16 декабря 1917 года Симанович " узнал, что Распутин приглашен на чай к одному из великих князей. Это сообщение обеспокоило меня, и я счел нужным предупредить Распутина. Для меня было ясно, что необходима крайняя осторожность. Если в этом чаепитии участвовали великий князь Дмитрий Павлович или князь Феликс Юсупов, то для меня было ясно, что на Распутина опять что-то готовилось. Я опять поехал к нему, чтобы его лично предупредить.

– Будь осторожен, – воскликнул я, – чтобы они с тобой там не покончили.

– Что за глупости! – ответил он. – Я уже справился с одним убийцею и с такими мальчишками, как князь, я также справлюсь. Я поеду к ним, чтобы этим доказать перед царем мое превосходство над ними всеми!

– Но мы не можем допустить, чтобы ты пошел, – возразил я, – они тебя там убьют.

– Никто не может запретить мне ехать, – настаивал он. - Я только жду маленького, который за мной должен заехать, и мы поедем вместе.

– Кто же этот "маленький"? – спросил я с любопытством.

Я уже раньше слышал это прозвище, но Распутин не хотел его мне выдавать. Но он был возбужден и бегал по комнате.

– Григорий, ты должен быть готовым, – сказал я, – что тебя сегодня или завтра убьют. Лучше послушай моего совета и исчезни. Иначе для тебя нет спасения.

В этот момент раздался телефонный звонок, и Распутин пошел к телефону. Незнакомый женский голос спрашивал:

– Не можете ли вы мне сказать, когда состоится отпевание Григория Распутина?

– Тебя похоронят первой, – ответил злобно Распутин и повесил трубку.

– Видишь, тебя уже хоронят, – сказал я. – Слушайся меня. Брось свои фантазии. Ты мог бы их провести двести лет тому назад, но не теперь. Я не хочу больше с тобой спорить, а все скажу царю, царице и Вырубовой. Может быть, им удастся тебя научить."

Под маленьким Распутин имел ввиду князя Ф.Ф. Юсупова, который 16 декабря сделал распоряжения по дому, чтобы вечером в его личном кабинете был приготовлен чай для ожидавшихся им гостей, “почему и был сервирован стол на 8 человек. Гости подъезжали к боковому подъезду, который ведёт непосредственно в кабинет. Обыкновенно во время таких вечеринок прислуга князя никогда не входила в кабинет. В этот вечер, а вернее ночь – было намечено убийство Распутина.

Активными участниками заговора были:

Двоюродный брат царя Великий князь Дмитрий Павлович.

Сиятельный князь Феликс Феликсович Юсупов (муж императорской племянницы), по характеру слабонервный неженка, хлыщ и фат, которого Распутин лечил от психических расстройств. Феликс утверждал: "Я занимаюсь оккультизмом давно и могу вас уверить, что такие люди, как Распутин, с такой магнетической силой, являются раз в несколько столетий... Никто Распутина не может заменить, поэтому устранение Распутина будет иметь для революции хорошие последствия".

В. М. Пуришкевич, лидер крайне правого крыла IV Государственной думы . От лица всех ненавидевших Самодержавную Россию он выкрикнул с думской трибуны о главном препятствии к свержению Трона: "Пока Распутин жив, победить мы не можем".

В. А. Маклаков, левый радикал, один из руководителей российского масонства и кадетской партии. Он достал яд и разрабатывал план убийства. При убийстве не присутствовал.

Доктор Лазовер, на самом деле был капитаном британской пехоты Верноном Келльлем, близким приятелем молодого Уинстона Черчилля, выполнявшим секретное поручение.

Поручик Сухотин.

О других соучастниках убийства, о мотивах убийства и о том, как происходило само убийство, существует масса различных версий. Факт тот, что убийство состоялось, в указанный Распутину лично прорицателем Хейро срок, с предсказанной жестокостью. Предсказание было сделано за 3 месяца до убийства.

Распутин понимал, что смерть рядом. Из воспоминаний Марии (79):

"Недаром же он за три дня до смерти попросил Симановича помочь ему советом в деле устройства им денежного вклада на имя мое и Варино.

О том, что отец понимал безысходность своего положения, говорит и то, что он решился сжечь все письма, записки и другие знаки внимания, полученные от Александры Федоровны, Николая и их детей, Анны Александровны. Ему помогал Симанович. В комнате они долго оставались сначала вдвоем, потом отец выходил на несколько минут. Возможно, Симанович воспользовался этим и

что-то спрятал. Точно я утверждать ничего не могу. На все вопросы относительно тех событий он ничего мне сообщать не хотел. В глазах отца была бесконечная грусть. Он уже тогда знал, какой трагически короткой окажется жизнь мальчика.

Последний ужин (16 декабря).

Подошло время ужина. Отец пил, но не пьянел. Даже вдруг пришел в веселое расположение духа. Катя подала ужин – рыба, черный хлеб, мед – все его любимые блюда. (Только сейчас я поняла – тот ужин был "ужином приговоренного". Перед казнью приговоренному принято давать любимую еду. Отец точно знал – это последний ужин.)

Отец ушел в спальню переодеться. Позвал меня. (Я отметила, что он выбрал самую лучшую свою рубашку – шелковую, с голубыми васильками, – ее вышивала Александра Федоровна.)

Отец стоял у раскрытого бюро. Я увидела пачку ассигнаций.

– Это твое приданое – три тысячи рублей, – сказал отец.

Около семи часов раздался звонок в дверь. Пришел Александр Дмитриевич Протопопов – министр внутренних дел, часто навещавший нас.

Вид у него был подавленный. Он попросил нас с Варей выйти, чтобы поговорить с отцом наедине. Мы вышли, но через дверь слышали все.

– Григорий Ефимович, тебя хотят убить.

– Знаю.

– Я советовал бы тебе несколько дней не выходить из дома. Здесь ты в безопасности.

– Не могу.

– Отмени все встречи.

– Поздно.

– Ну так скажи мне, по крайней мере, куда ты собрался.

– Нет. Это не моя тайна.

– Ты не понимаешь, насколько серьезно твое положение. Весьма влиятельные особы замыслили посадить на трон царевича и назначить регентом великого князя Николая Николаевича. А тебя либо сошлют в Сибирь, либо казнят. Я знаю заговорщиков, но сейчас не могу назвать. Все, что я могу – удвоить охрану в Царском Селе. Может, ты сегодня все же останешься дома? Подумай. Твоя жизнь нужна их величествам.

– Ладно.

Когда Протопопов ушел, отец сказал, ни к кому не обращаясь:

– Я умру, когда Богу будет угодно.

Часы в прихожей пробили десять. Отец поцеловал Варю, потом меня, пожелал доброй ночи, потом отослал нас спать. Они с Катей поговорили еще, вспомнили о прежней жизни в Покровском, о купаниях и рыбалке на Туре, о хозяйстве.

Я не могла уснуть. Меня заполнял страх. Когда часы пробили одиннадцать, Катя тоже легла спать. Вскоре дом погрузился в тишину, нарушаемую тиканьем часов, отсчитывающих последний час жизни моего отца в доме номер 64 по Гороховой улице.

В назначенный час отец вышел из дома."

Далее версия Олега Платонова.

Убийство было совершено подло, зверски, трусливо, ночью 17 декабря 1916 года. Прежде всего Распутина заманили во дворец Юсупова под предлогом, чтобы тот посмотрел страдавшую каким-то недугом жену Юсупова Ирину. Комната, куда привели Распутина, находилась в подвальном этаже. Здесь были приготовлены чай, вино, конфеты, пирожные. В пирожные и вино был добавлен яд, который достал масон Маклаков. Юсупов, посадив Распутина за стол и, предложив ему “угощение”, пошёл за Ириной, которая якобы принимала гостей (на самом деле её вообще не было в Петрограде). Тем временем остальные непосредственные участники убийства — Пуришкевич, Дмитрий Павлович, Лизаверт, Сухотин — сидели в кабинете Юсупова и ждали своего часа, изрядно выпив. Заранее был разработан план и выбрано место ликвидации трупа и уничтожения вещей жертвы.

Время шло, а яд не срабатывал. Хотя Распутин почувствовал себя неважно.

По-видимому, у него возникают подозрения, и он собирается уходить. Тогда Юсупов предлагает ему помолиться. В комнате находилось распятие. Распутин подходит к распятию, становится на колени, чтобы поцеловать его, и в этот момент Юсупов стреляет ему в спину, целясь в сердце. Распутин падает.

Убийцы ликуют и готовятся замести следы. Сухотин надевает меховую шубу Распутина, его боты, берет перчатки и вместе с Дмитрием Павловичем и Лизавертом уезжают сжигать вещи убитого.

Юсупов и Пуришкевич остались дожидаться возвращения соучастников, чтобы потом вместе ликвидировать и труп. Сначала выпили (к утру все участники убийства были скотски пьяны). Потом Юсупов ушёл в ту комнату, где лежал Распутин. А чуть погодя, когда Пуришкевич пошёл в ту же сторону, вдруг раздался истерический крик Юсупова: “Пуришкевич, стреляйте, стреляйте, он жив! Он убегает!” Пуришкевич с пистолетом кинулся догонять убегавшего Распутина. Первые два выстрела — промах. Третий выстрел — попал в спину. “...Четвёртый выстрел, — пишет Пуришкевич, — попавший ему, как кажется, в голову... он снопом упал ничком в снег и задергал головой. Я подбежал к нему и изо всей силы ударил его ногой в висок”.

Через некоторое время при переносе трупа Распутина на него накинулся князь Юсупов и с диким остервенеем стал бить его тяжелой резиновой гирей по голове, целясь в висок. Во все стороны брызгала кровь, и когда Юсупова оттащили, он был весь забрызган кровью. Что они ещё делали с Распутиным, конечно, мы уже не узнаем. Одно ясно по данным медицинского освидетельствования, что, кроме ран в спину и в голову сзади, у Распутина была огнестрельная рана на лбу и “огромная рваная рана в левом боку, сделанные ножом или шпорой”. Более того, было выяснено, что Распутин был брошен в воду ещё живым в прорубь возле Крестовского острова.

Продолжение воспоминаний Симановича (86):

"В полночь ко мне позвонил по телефону Распутин и сказал:

– Приехал маленький, я поеду с ним.

– Боже упаси, – воскликнул я испуганный. – Оставайся дома, иначе они тебя убьют.

Слово "маленький" приводило меня в ужас.

– Не беспокойся, – возразил Распутин. – Мы будем пить чай, и в два часа я позвоню к тебе.

....................

Наконец я поехал с моим старшим сыном Семеном к Распутину и разбудил его племянниц и дочерей. Я им заявил прямо:

– Ваш отец убит, нужно искать его тело. Девушки заплакали. Я спросил их, кто такой "маленький".

– Отец запретил нам это говорить, – ответили они.

– Он убил вашего отца, – воскликнул я.

– Это – Юсупов, – наконец призналась старшая дочь Марья.

....................

Я отправился к Мане Головиной и не скрывал от нее мою тревогу.

....................

– Я добилась их примирения, – гордо заявила она. – Феликс пригласил сегодня Распутина к себе. Григорий обещал вылечить также княгиню Юсупову. Теперь они кутят и чествуют свое примирение. Убийство совершенно исключается.

Я знал, что княгини Юсуповой совсем не было в столице. Вне сомнения, Распутин был вовлечен в ловушку. Но Маня Головина уверяла, что Распутин, как обычно, после кутежа благополучно вернется домой.

Я поспешил к Протопопову, разбудил его и рассказал ему все.

– Но Распутин же дал мне свое честное слово, что он никуда не поедет, – удивился министр.

Я рассказал, каким способом он тайком ушел из дому. Протопопов обеспокоился, звонил по телефону и поднял на ноги всю полицию. Распутина искали по всему городу.

С епископом Исидором я направился в полицейский участок в районе дворца Юсуповых. Участковый пристав, с которым я был дружен, также разделял мое мнение, что Распутин убит. Ему уже доносили, что ночью из дворца Юсуповых были слышны выстрелы. С тех пор как стало известно о заговоре, квартира заговорщиков находилась под постоянным полицейским наблюдением. Городовой, находившийся ночью на этом посту у дворца Юсуповых, доносил, что ночью к нему подошел неизвестный, назвался членом Государственной Думы Пуришкевичем, передал ему пятьдесят рублей и заявил, что он убил Распутина.

– Я освободил Россию от этого чудовища. Он был другом германцев и хотел мира. Теперь мы можем продолжать войну. Ты также должен быть верным своему отечеству и молчать.

Городовой направился в участок, где обо всем и доложил. Пристав велел вызвать в участок кого-нибудь из слуг Юсуповых.

Вызванный слуга был бледен и сильно взволнован. Он заявил, что видел автомобиль, которым управлял великий князь Димитрий Павлович. В этом автомобиле сидели Юсупов и Распутин, а рядом с великим князем с нарочно измененным лицом Пуришкевич. Он им открывал двери и потом получил от Юсупова распоряжение удалиться. Дальнейшие подробности затем сообщила присутствовавшая при убийстве и тоже стрелявшая двоюродная сестра Юсупова.

Участниками заговора были великий князь Димитрий Павлович, оба сына великого князя Александра Михайловича, братья жены Юсупова, и Пуришкевич. Отец Юсупова и бывший министр внутренних дел Хвостов ожидали результатов убийства в другой части дворца. В убийстве Распутина принимала участие двоюродная сестра Юсупова танцовщица Вера Коралли. Один из шуринов Юсупова находился спрятанным за портьерами в передней. При входе Распутина он выстрелил в него и попал ему в глаз. В упавшего Распутина стреляли уже все, только Вера Коралли отказалась и кричала: "Я не хочу стрелять!"

Ее крик был услышан даже в соседних помещениях.

Заговорщики полагали, что Распутин уже мертв. Они одели на него его шубу, завернули его в дорожный плед и спрятали в подвал дома с намерением потом его удалить из дома.

Но Распутин был еще жив, хотя в него и было сделано одиннадцать выстрелов.

Он пришел в себя, выбрался из подвала, направился в окруженный высокой стеной сад и там искал выход из него. Он даже старался перелезть через стену, но это ему не удалось.

Собаки подняли сильный лай, который привлек внимание убийц. Они бросились и начали ловить Распутина. Последний, несмотря на свои раны отчаянно сопротивлялся. Наконец Димитрию Павловичу удалось поймать Распутина, и он был связан по рукам и ногам веревками. Впавшего в то время в обморочное состояние Распутина повезли в автомобиле в заранее выбранное место на скованной льдом Неве, близ Каменного острова. С деревянного моста сбросили Распутина в воду, которая около моста была незамерзшей.

Было очень трудно найти то место, где тело Распутина было сброшено в воду. Но мой сын Семен нашел около моста галошу Распутина. Мы также заметили следы крови, которые вели к одной проруби. В полуверсте от этого места на льду мы нашли тело Распутина. Оно было сильно занесено снегом. По-видимому, Распутин выбрался из воды и потащился по льду, и только благодаря сильному морозу он погиб; шуба на нем была продырявлена пулями в восьми местах. Его правая рука была развязана и приподнята, как бы для сотворения крестного знамения. Наверно, ему еще в автомобиле удалось освободиться от веревок, и в воду он был брошен живым.

Это произошло 17 декабря 1916 года."

Подлинные документы следствия полностью исключают выстрел в сердце, в них сказано, что Григорий Ефимович убит тремя смертельными выстрелами – в печень (в живот), в почки (в спину) и в мозг (в голову) (73, с.239).

Приведем заключение судмедэксперта профессора Д.Н.Косоротова: "При вскрытии найдены весьма многочисленные повреждения, из которых многие были причинены уже посмертно. Вся правая сторона головы была раздроблена, сплющена вследствие ушиба трупа при падении с моста. Смерть последовала от обильного кровотечения вследствие огнестрельной раны в живот. Выстрел произведен был, по моему заключению, почти в упор, слева направо, через желудок и печень с раздроблением этой последней в правой половине. Кровотечение было весьма обильное. На трупе имелась также огнестрельная рана в спину, в области позвоночника, с раздроблением правой почки, и еще рана в упор, в лоб (а не сзади в голову, как пишет Пуришкевич! – Т.М.), вероятно уже умиравшему или умершему.

Грудные органы были целы и исследовались поверхностно, но никаких следов смерти от утопления не было. Легкие не были вздуты, и в дыхательных путях не было ни воды, ни пенистой жидкости. В воду Распутин был брошен уже мертвым" (73, с. 307-308).

Из материалов следствия. "Нашел труп простой городовой, на мосту ... он увидел следы крови, а под мостом, у края значительной по размерам полыньи, лежала зимняя высокая калоша, городовой ... в шагах ста от полыньи заметил подо льдом, с поверхности которого снег был сдунут ветром, какое-то большое черное пятно: этим пятном и оказался Распутин в шубе и об одной калоше, застрявший на отмели" (40, с.237).

Министр внутренних дел А.Д.Протопопов, по поручению Государыни контролировавший ход следствия, в беседе с сотрудником газеты "Новое время" Я.Я.Наумовым сделал очень важное, ключевое для понимания произошедшего заявление: "Это не просто убийство, ... участвовали озлобленные люди, превратившие убийство в пытку" (76, с.6).

Следствие по делу об убийстве Григория Ефимовича Распутина длилось всего два с небольшим месяца, и было спешно прекращено 4 марта 1917 года.

Свершившееся в ночь на 17 декабря 1916 года злодеяние явилось прообразом грядущего Екатеринбургского мученичества в ночь на 17 июля 1918 года.

"О, это ужасное 17-е число, – писала Государыня из ссылки близким".

" И правда, 17 октября 1907 года был дан злосчастный Манифест, 17 декабря 1916 года был умучен до смерти старец Григорий, 17 июля были злодейски убиты Государь Николай Второй и Его Семья" (Татьяна Миронова – Григорий Распутин: Оболганная жизнь, оболганная смерть) (61).

Похороны состоялись утром 21 декабря в полной тайне. Никто, кроме царской четы с дочерьми, Вырубовой и ещё двух-трех человек, на них не был. Почитателям Распутина прийти не разрешили. Духовник царской семьи отслужил панихиду. На грудь убитого царица положила икону, привезенную из Новгорода, на задней стороне которой были росписи её и четырех её дочерей и Вырубовой.

Царская семья тяжело переживала случившееся. Особенно удручало, что многие из её окружения, даже близкие люди, радовались убийству.

Через 3 месяца, по постановлению Временного правительства, тело Распутина было выкопано и сожжено на костре, как раз на месте Пискаревского кладбища блокадного Ленинграда. Эти два события разделяют предсказанные Распутиным 25 лет. Тело мученика Григория было торопливо сожжено в ночь с 10-го на 11-е марта, на месте сожжения начертана на березе символичная надпись на немецком языке: "Hier ist der Hund begraben" ("Здесь погребена собака") и далее "Тут сожжен труп Распутина Григория в ночь с 10 на 11-е марта 1917 года".

"Сразу же после отречения царя начинает работать следственная комиссия Временного правительства. “Прибыв в Петроград в следственную комиссию, — пишет член Чрезвычайной следственной комиссии по расследованию злоупотреблений бывших министров, главноуправляющих и других высших должностных лиц В. Руднев, — я приступил к исполнению моей задачи с невольным предубеждением относительно причин влияния Распутина, вследствие читанных мною отдельных брошюр, газетных заметок и слухов, циркулировавших в обществе, но тщательное и беспристрастное расследование заставило меня убедиться, насколько все эти слухи и газетные сообщения были далеки от истины”.

Прежде всего при серьезном изучении комиссии рухнул миф о принадлежности Распутина к секте хлыстов. Не нашлось никаких подтверждающих это обвинение материалов. Профессор по кафедре сектантства Московской духовной академии Громогласов, изучивший материалы следствия и всё написанное Распутиным по религиозным вопросам, не усмотрел никаких признаков хлыстовства.

Также не подтвердились слухи об огромных денежных средствах Распутина, полученных путем вымогательства за исполнение прошений. Официальные запросы в банковские учреждения не позволили выявить денежных средств, хранившихся на имя Распутина или кого-либо из его близких родственников (кроме средств, которые были перечислены царём семье Распутина после его убийства).

При проверке оказалась грубой фальшивкой и книга Труфанова-Илиодора “Святой Чёрт”.

...................

Фальшивый образ Распутина начинает расползаться на глазах. Тогда в дело вмешивается председатель комиссии, известный масон Н.К.Муравьёв и грубейшим образом настаивает, чтобы следователь Руднев подтвердил прежнюю версию о Распутине. Руднев не согласился и в результате вынужден был покинуть комиссию."

Британские историки Ричард Каллен и Эндрю Кук сделали свой вывод, исследовав судебные документы в архивах Санкт-Петербурга, сообщается на сайте газеты Telegraph. Убийство фаворита русской императрицы Александры Федоровны Григория Распутина осуществил тайный агент британской разведки Освальд Рейнер товарищ по колледжу князя Ф. Юсупова. Каллен и Кук уверены, что британская спецслужба Secret Intelligence Bureau также имела все основания желать смерти Распутина. Во время первой мировой войны фаворит активно лоббировал интересы Германии, склоняя императора к заключению мира. Если бы это произошло, то 350 тысяч немецких солдат, воевавших на Восточном фронте, были бы переброшены против Франции и Великобритании.

В декабре 1916 года, когда был убит Распутин, Освальд Рейнер находился в Петербурге, где под руководством Сэмюэля Хора участвовал в разработке плана устранения Распутина. Известно, что английский посол Бьюкенен был на приеме Николая II специально, чтобы снять, рассеять подозрения царя.

В дневнике Юсупова сохранилась запись о том, что на следующий день после убийства он обедал с британцем, который "был в курсе заговора". Проанализировав фотографии (Каллен ранее был офицером Скотланд ярда), историки отметили, что во лбу у Распутина имеется пулевое отверстие, которое не могло появиться вследствие выстрелов заговорщиков.

По мнению Каллена и Кука, скорее всего, "контрольный" выстрел в голову был сделан с близкого расстояния. Стрелял профессионал - ранение не оставляло жертве никаких шансов выжить. Основываясь на ряде других свидетельств, историки сделали вывод о том, что последний выстрел, в результате которого Распутин и умер, был сделан Рейнером.

Наконец, весьма показательным является то, что эти сведения о смерти Распутина появились в российских газетах лишь через 2 недели, после опубликования их в английских газетах.

Участие агента по имени Освальд Рейнер в убийстве Распутина было также подтверждено в ("Daily Mail", Великобритания) Аннабель Веннинг (Annabel Venning): Как первый шеф британской разведки приказал убить Распутина (так, что любой человек содрогнулся бы). © РИА Новости 23/07/2010

Из предсказаний Распутина Григория Ефимовича:

1. Перед поездкой в Киев Распутин упорно, но тщетно просил царя не брать с собой Столыпина. «Если Столыпин поедет сейчас в Киев, – повторял он, – его там убьют». Так и произошло.

2. Примером предсказания, в котором заложена альтернатива, является письмо-завещание Распутина, подтверждавшее, что он будет убит в преддверии 1 января 1917 года. В письме Николаю он пишет:

«Если меня убьют русские крестьяне, то тебе русский царь некого опасаться, оставайся на своем троне, царствуй.

Если меня убьют бояре и дворяне, то братья восстанут против братьев, и будут убивать друг друга в течение 25 лет…

Если убийство совершат твои родственники, то ни один из твоей семьи, т.е. детей и родных не проживет более двух лет. Их убьют».

17 декабря 1916 года Распутин был убит.

17 июля 1918 года совершено тайное убийство в Екатеринбурге бывшего российского императора Николая II, членов императорской семьи и слуг.

3. Феофан (епископ Полтавский, духовник императрицы): "В то время (1905 г.) находилась в плавании эскадра адмирала Рождественского. Поэтому мы спросили Распутина: "Удачна ли будет ее встреча с японцами?" Распутин на это ответил: "Чувствую сердцем, утонет... И это предсказание впоследствии сбылось в бою при Цусиме".

4. Распутин предсказывал царю Николаю II последствия вовлечения России в мировую войну.

5. В 1913 г предсказал дату начала второй мировой войны.

6. Блокаду Ленинграда, голод в нем, что «город устоит и Россия победит. И будет это от моей смерти – год 25-ый».

7. В 1916 году предсказал гибель двух японских городов.

8. Полет Юрия Гагарина.

9. Дату своей гибели.

10. После получения анонимных писем Григорий Ефимович говорил Александре Федоровне, что если его убьют, то на 40-й день по его кончине наследник заболеет. И пророчество исполнилось, на 40-й день его кончины наследник заболел.

11. В1918 г. исполнилось предсказание Григория Ефимовича о том, что царская семья побывает на его Родине, когда плыли на пароходе мимо Покровского в Тобольск, а потом, когда на лошадях Государь с Государыней и великой княжной Марией Николаевной проезжали через Покровское в Екатеринбург, остановились против дома своего молитвенника. Григорий Ефимович задолго предсказывал это, причем говорил о том не одной только Государыне, а многим, в том числе Юлии Ден: "Они должны приехать. Волей или неволей они приедут в Тобольск. И прежде чем умереть, увидят мою родную деревню".

12. Григорий Распутин о будущем:

«...Люди идут к катастрофе. Самые неумелые будут править повозкой и в России, и во Франции, и в Италии, и в иных местах... Человечество будет раздавлено поступью безумцев и негодяев. Мудрость закуют в цепи. Невежественный и властный будет диктовать законы мудрому и даже смиренному. А потом большая часть людей поверит во власть имущих, но разуверится в Боге... Кара Божья не скора, но ужасна. А случится это до конца нашего века. Затем, наконец, мудрость будет освобождена от целей, и человек вновь полностью доверится Богу, как доверяется матери. И по этому пути человек придет в рай земной. ..